А вообще, кошмарный сон, любого повзрослевшего ребенка, конечно.
Феликс Ягер оглядел себя в зеркале в позолоченной раме, висящее в большом вестибюле отцовского особняка в Альтдорфе, в десятый раз разгладил новый серый дублет и поправил воротник рубашки.
Он вздохнул. Конечно, очень хорошо снова быть здоровым и крепким, но это еще означало, что у него больше нет повода не навещать отца.
Ладно, подумал Феликс, вот и все. Ведь не может быть хуже, чем встретиться лицом лицу с демоном, верно? Он сглотнул, и начал подниматься по лестнице вслед за дворецким.
сдается мне, с демоном иметь дело было бы прощеГустав Ягер был сморщенным человечком, утопавшим в море белых простыней. Иссохшие неподвижные руки розовели поверх одеяла гагачьего пуха. Безвкусное золотое кольцо с сапфирами, окружавшими выложенную рубинами букву «Я» слишком свободно сидело на высохшем пальце. Лицо обвисло, как мокрое белье на веревке. Он выглядел так, словно был уже мертв. Феликс с трудом узнал в нем человека, которого все еще считал выше себя. Только глаза были такими, какими он их помнил – живыми и злыми, способными превратить внутренности Феликса в воду одним стально-синим взглядом.
— Сорок два года, — голос прошипел словно пар. — Сорок два года, и ничего особенного. Жалкий.
— Отец, я повидал мир, - сказал Феликс. — Я написал книги. Я...
— Я их читал, — отрезал отец. — Точнее, пытался. Дрянь. Большая часть их них. Ничего стоящего, ручаюсь.
— Вообще-то, Отто сказал...
— У тебя есть сбережения? Хоть какая-то собственность? Жена? Дети?
— Эм...
— Думаю, нет. Хвала богам, Отто ощенился. Если бы я оставил имя Ягеров, тебе, не осталось бы никого, кто носил бы его после. — Густав поднял слабую голову с подушки, и кисло уставился на Феликса. — Полагаю, ты явился просить о наследстве.
Феликс оскорбился. Он пришел не за деньгами. Он пришел помириться.
— Нет, отец. Я...
— Что ж, твои мольбы будут тщетны, — усмехнулся старик. — Промотать все возможности, которые я предлагал — образование, место в семейном деле, деньги, что я заработал в поте лица — ради того, чтобы стать поэтом.
Он выплюнул последнее слово так, как иной человек мог бы сказать «орком» или «мутантом».